Страна : Израиль
Прозаик, поэт, журналист, переводчик. Член Союзов писателей Израиля и международных союзов Болгарии, Англии, Германии, России, Литвы, Канады. Родилась в России, в Забайкальском крае. Жила в Украине. Окончила Московский Государственный Технический Университет имени Н.Э. Баумана, инженер-механик. Работала в авиационной промышленности. С 1997 года проживает в Израиле. Член жюри международных конкурсов, правления международного союза писателей имени святых Кирилла и Мефодия (Варна, Болгария, 2018); Консультативного Совета Евразийской Творческой Гильдии (Лондон), Академии ЛИК. Кавалер ордена «Кирилл и Мефодий», звезды «Наследие» (2019. 2020), медали им. Ивана Вазова (Болгария), медалей Бунина, Есенина, Маяковского, Ахматовой, Пушкина, Чехова, Фета. Печатается в журналах «Менестрель», «Литературный Иерусалим», «Литературный европеец», «Литературная газета», «Эмигрантская лира», «Сура», «Традиции и авангард», «Гиперборей», «Таврия литературная», «Форум», «Белая скала», «Новые Витражи».
Country : Israel
Prose writer, poet, journalist, translator. Member of the Writers’ Unions of Israel and the international unions of Bulgaria, England, Germany, Russia, Lithuania, Canada. She was born in Russia, in the Trans-Baikal Territory. She lived in Ukraine. Graduated from the Moscow State Technical University named after N.E. Bauman, mechanical engineer. She worked in the aviation industry. Since 1997 he has been living in Israel. Member of the jury of international competitions, the board of the International Union of Writers named after Saints Cyril and Methodius (Varna, Bulgaria, 2018); Advisory Council of the Eurasian Creative Guild (London), LIK Academy.
Отрывок из сборника стихотворений “Я сегодня Ван Гог”
Я сегодня — Ван Гог
Я сегодня – Ван Гог,
мои тени деревьев красны,
на руках фиолетовым пламенем
вспучены вены…
И расхристанный бог
рыжей с синим забытой весны
мне картины рисует, как в знамени
юной вселенной!
Мне сегодня видны
ярко—розовый цвет облаков,
что надеты, как бусы, на неба
зелёного дали
и лиловой луны
очарованной диск, и цветов,
опадающих чёрным, как небыль,
созвездья печали…
Подчиняется мне
всей палитрой усвоенных лет
суть знамений, влюблённостей полных,
предсказанной доли.
И уже прорисован вчерне
яркой масляной краской сюжет:
моя жизнь – как тот жёлтый подсолнух
на ветреном поле…
Пауль Клее
«Nulla dies sine linea» («Ни дня без линии!»)
Плиний
Я знала, чувствовала – Пауль где—то рядом! –
полуребёнок, полубожество…
Была любовь – спонтанно, с полувзгляда,
с полукасанья к сущности его!
Я понимаю, что сказать хотели
скупые линии на мешковине грёз,
как виртуальный мускул в слабом теле
мечту гиганта на полотна нёс!
Как превращалась точка над пространством
беспомощности – в яркую звезду!
«Ни дня без линии!» – с завидным постоянством
я повторяю аксиому ту,
я утверждаюсь бравым восхожденьем
с клюкой на каждодневный Эверест,
не ограничен трудностью движенья
хмельной адреналин моих небес!
«Ни дня без строчки!» – Пауль где—то рядом –
передаёт тепло своей руки…
Из—за оков судьбы обоим надо
к строке и к линии пробиться! Вопреки.
Как делали мозаику старинную
Как делали мозаику старинную
в монашьих кельях под Иерусалимом?
От вора, от зверья и от разбоя
хранились камни, что несли с собою.
А привозились камни издалёка,
ценимые, как жизнь, как дух, как око.
В мешках заплечных, ночью африканской –
японский розовый и чёрный итальянский,
афганский синий с русским сердоликом –
скрывали красоту под грубым ликом.
Потом, в тиши пещер, сверкали камни –
их шлифовали грязными руками!
Соединив фрагменты воедино,
вливались камни в общую картину
мозаики монашеской церковной!
Стыдились камни бедной родословной –
что из монашьих собраны котомок.
Замрёт пред вечной красотой потомок,
мозаики богатством очарован!
Здесь в каждом камне чей—то дух закован.
Тюильри
Я встретилась с скульптурами Майоля
в Ганновере, в Германии саксонской –
глаза вбирали тело девы зрелой,
позирующей вольно в стиле «ню«…
И вновь знакомый стан на фоне поля,
стреноженного зеленью газона,
приковывал разнузданностью смелой
и взор, и мысль, и чувственность мою.
В Париже, под нагими небесами,
припрятанные в зелени Тюильри,
на пьедесталах вольно возлежали
зелёной окисью прикрытые тела…
Взлетела девушка спортивными ногами, —
и афродизиаки воспаряли,
фривольность поз и сцен изображая, —
фантомом откровенности тепла!
Роскошествам Тюильри и богатству
я предпочту родства прямые гены
с той девушкой, с той юной маркитанкой,
что отдала всю молодость свою,
позируя талантливому братству
богемного Парижа предвоенного,
в минуте до того, как грянут танки
и расстреляют всю её семью…
Девочка в берёзовом лесу с кошкой на руках…
Пауле Модерзон—Беккер после посещения её музея в Бремене
Девочка в берёзовом лесу
с кошкой на руках… Начало века.
Зреют войны. Зреют, как плоды
яблони в ворпсведевских садах*.
Рощицы негромкую красу,
где на ветках пляшет—кружит белка,
молодой художницы труды
в нежных вырисовывают снах.
Муж—художник — нимбом окружён,
а она — на кухне мясо тушит.
Усадив ребёнка на траву,
иногда рисует дом и жизнь…
Статус домовитых смирных жён
молодой талант гнетёт и душит! —
— На Монмартр, в Париж, пока живу,
и пока живут мольберт и кисть!
Удирала. Коротко скажу –
умерла в расцвете начинаний
«девочка в берёзовом лесу
с кошкой на руках«. Начало века.
Бог отмерил каждому межу,
не взирая на таланта грани, —
выстроят музей, а дом снесут,
лес падёт на радость дровосеку…
В Бремене в музей её войду,
не спеша по залам погуляю, —
пусть картины источают свет,
что в иконах сдержанно пылал!
Мужа тень в истории найду
лишь в связи с супругой, понимая,
что кометы дивной яркий свет
прямо в душу метил — и попал!